Папа, после выхода на пенсию увлёкшийся рыбалкой, на шестидесятилетие попросил резиновую лодку, раз десять шепнув, чтобы мама не знала о подарке.

— Она всё равно узнает! — удивилась я.

— Когда узнает, будет поздно, — хитро улыбнулся папа, — лодка-то у меня уже будет. Сам бы купил, но ты свою маму знаешь. А что подарили, так я не виноват!

Мама с папиным хобби смирилась не сразу. Переживала, как бы что-нибудь не случилось. И обижалась, скорее всего, из-за маленького чувства зависти: сама мама на тот момент ещё работала. Папа по дому стал всё делать, пока мама на сменах, а на выходные повадился уезжать с соседом на рыбалку. Дескать, вот я какой молодец, пенсию в дом принёс, пять дней подряд супы варил, посуду мыл, полы пылесосил, а в субботу и отдохнуть можно.

В мамином понимании субботы были специально придуманы для семейного досуга: для совместных походов театры и на выставки, в парки и на танцевальные вечера. Папа, в свою очередь, составлял маме компанию, нещадно глумясь над картинами, экспонатами или танцующими парами. Иногда папа перегибал палку, и маме становилось стыдно а его поведение, поэтому домой они возвращались порознь. Разумеется, когда нашлось новое увлечение, у него не осталось времени на то, чтобы сопровождать маму.

Мой муж загорелся, начал искать в интернете самые оптимальные по цене и качеству лодки. Он даже заикнулся о том, что не прочь напроситься с тестем на рыбалку. Чтобы вы понимали: из всего, связанного с рыбой, мой супруг может только оплатить рыбьи тушки на кассе в магазине.

Я, предвидя катастрофу — мама и так недовольна, а если у папы ещё лодка появится, поводов для переживания станет в два раза больше, а виноватыми останемся мы с мужем, воспротивилась. Предложила подарить папе что-нибудь полезное, например, новые колёса для машины. У мужа взыграла мужская солидарность:

— Родная, твоему бате исполнится шестьдесят лет! Ты не думаешь, что это немного неподходящий возраст, чтобы просиживать остатки жизни возле юбки жены? Ты посмотри на статистику мужской продолжительности жизни: это может быть его последний день рождения. А ты ему колёса дарить собралась. Хочет человек лодку — имеет право!

Я махнула рукой, оставив выбор подарка на мужа, чтобы было оправдание: мама, я не при делах, знать ничего не знала.

В ресторан, где собралась малочисленная родня и папины бывшие сослуживцы, опоздавший муж приволок колёса. Я облегчённо вздохнула, день рождения прошёл отлично. Зато вечером, когда все разъехались по домам, позвонила злая мама.

Муж выпросил у папы ключи от их с мамой квартиры, притараканил туда лодку, поэтому опоздал в ресторан. Ещё записку присобачил: “От любящего зятя”. Мама рвала и метала, припомнила моему мужу все “залёты” за все годы нашего брака, и объявила его персоной нон-грата у них дома.

С моим мужем мама не разговаривала два с половиной года. Два с половиной года! Зато довольный папа был готов носить зятя на руках.

Прошлым летом мама вышла на пенсию. Заскучала, она у меня деятельная особа, повременила бы с пенсией, но её попросили дать дорогу молодым. Не знаю, как папа уговорил маму на совместную поездку на рыбалку, но ей понравилось. Они стали постоянно ездить вместе, ещё иногда внуков с собой прихватывали. С папой и его соседом страшно было детей отпускать, а раз там мама, то всё будет хорошо. Тем более, дети уже не маленькие: десять и тринадцать лет.

Осенью родители нас ошарашили известиями о продаже квартиры и о дальнейшей покупке загородного дома.

На новоселье папа купил моторную лодку. Мама не возражала, наоборот, обрадовалась, как дитя малое. И только в тот день моему мужу было даровано прощение. Муж, кстати, не очень обрадовался амнистии: сказал, что молчаливая тёща — лучший подарок судьбы.

Теперь я могу смело утверждать, что мои родители — заядлые рыбаки. Муж, глядя на них, строит планы на нашу пенсию: хочет перебраться из города в деревню и разводить кроликов и индюшек. Поживём — увидим. А пока пойду открою бутылочку безалкогольного пивка, да достану сушёную рыбку, выловленную мамиными руками, и засушенную — заботливыми папиными.